УДК 168.5

Федулов И.Н.

Дополнительность истины и ценностей в структуре теоретического знания и «принцип Юма»

Волгоградский государственный социально-педагогический университет, кафедра философии и политологии, г. Волгоград, Россия

Аннотация: Как известно, принцип Юма утверждает невозможность перехода от описательных к оценочным суждениям и наоборот, разграничивая сферы сущностного и должного. Автором настоящей работы показано, что в реальной научно-исследовательской деятельности эти сферы теснейшим образом взаимосвязаны, порождая дополнительность истины и ценностей в структуре законов и теоретических объектов, несовместимую с данным принципом.

Ключевые слова: теоретическое знание, теория, дополнительность, истина, ценности, нормы, принцип Юма, номологическое содержание, аксиологическое содержание.

В вышедшей недавно статье [1] автор настоящей работы развивает идею о дополнительности номологического и аксиологического содержания теоретического знания. Проведенные им исследования логической структуры естественнонаучных и социально-гуманитарных теорий показывают, что указанные компоненты содержания теоретического знания дополняют и обуславливают друг друга таким образом, что можно вести речь о дополнительности истины и ценностей в структуре высказываний — теоретических законов и абстрактных объектов теории. При этом ценностно-нормативная структура теории играет роль «обратной связи» от исследуемого объекта к самому исследователю, олицетворяя «внутреннюю логику» развития теории. Будучи взятыми по отдельности, ни формальная структура, ни ценностная не способны обеспечить условия генезиса теоретического знания. Редукция теории к «цепочке» утверждений, связанных между собой отношением выводимости, как показывает в целом неудачный опыт неопозитивистской программы, не позволяет адекватно объяснить необходимость смены теорий. Взятая обособленно ценностная сфера теории лишает последнюю строгости и, в конечном итоге, практической значимости, лишь подчеркивая обоснованность мнения о необходимости элиминации ценностей. Из этих соображений следует вывод о значимости именно взаимодействия номологических и аксиологических структур теоретического знания, в конечном итоге замыкающихся на деятельность активного сознания исследователя.

Важнейшим из следствий сочетания в рамках одного высказывания описательных и оценочных суждений, связанных между собой отношением дополнительности, является возможность если не обойти совсем, то, по крайней мере, существенно ослабить известный метаэтический «принцип Юма», утверждающий невозможность перехода от описательных суждений к оценочным при помощи чисто логических средств [2, с. 267]. То, что такой переход возможен, следует из равноправия и двойственности описательного и оценочного содержания выказывания. Более того, невозможно указать ни одного примера высказывания, содержащего формулировку закона природы либо общественного закона, в которой бы подобная двойственность нарушалась. Всякий раз, описывая сущее, мы тем самым формируем некий нормативный контекст, в рамках которого происходит дальнейшее постижение действительности. Указанный контекст образуют не только общепринятые в науке методологические нормы, но и вновь открываемые законы, точнее требование согласования с ними впоследствии получаемого знания. Проще говоря, каждый закон, помимо «описания сущего», наравне с ним включает также «требования должного»: оценки и нормы, с которыми сопоставляется получаемое впоследствии знание.

Мы полагаем, что оценка получаемого нового знания предшествует его логическому анализу. Отталкиваясь от некоторой теории и получая результат, находящийся в прямом противоречии с ее принципами, можно быть уверенным в ошибочном результате, даже если самой ошибки не заметно на первый взгляд. Например, если в процессе построения физической теории будет получен результат, находящийся в противоречии с законом сохранения энергии, то ученые обязательно начнут искать ошибку в постулатах или рассуждениях вне зависимости от того, кажутся они убедительными или нет. Именно поэтому мы и говорим о норме и о нормативном характере теоретического закона, поскольку в описанном примере и многочисленных ему подобных связь между обнаружением противоречия и поиском ошибки носит характер долженствования. Причем совершенно неважно, существовало ли противоречие на самом деле или было кажущимся — главное то, что осознание противоречия вызывает определенный сценарий поведения, а также то, что мотивы для инициирования данного сценария могут быть не осознаваемы явно.

Сочетание в одном объекте сущностных и оценочно-нормативных компонент характерно не только для теоретических законов. Гораздо более важно, что такая же двойственная структура характерна и для теоретических объектов. Поскольку они всегда строятся путем упрощений реально существующих прототипов (такие, например, как материальная точка) или конструируются на их основе (как квантовомеханическая «волна-частица»), то наряду с описательной, их структура также необходимо включает и оценочно-нормативную часть, устанавливающую критерии соответствия заранее определенным условиям. Иными словами, как и в теоретическом законе, в абстрактном теоретическом объекте наличествует сложная связь между его формально-логической и ценностно-нормативной организацией. Необходимость последней можно проиллюстрировать тем хорошо известным фактом, что любой абстрактный объект, будучи образован в ходе формальных процедур, самим своим существованием предписывает исследователям определенный сценарий последующих действий, основным мотивом которых является ни что иное, как продиктованное свойствами абстрактного объекта долженствование. Например, появление на авансцене физики в начале ХХ века «корпускулярно-волновых кентавров» мотивировало ученых практически с нуля создать не только новую теорию, но целый новый физический язык, в котором наряду с появлением принципиально новых средств, старые языковые средства приобрели совершенно новый смысл. Сохраняя ряд общих с прочими теориями естествознания черт, квантовая механика принципиально отличается от своих предшественниц. В этом случае принято говорить, что теория имеет «внутреннюю логику» развития, которая предписывает ученым куда и как двигаться. Но эта «внутренняя логика» не может иметь логическую природу — «принцип Юма» резко разграничивает области этического и логического. Поэтому, следует либо отказаться от данного принципа применительно к описанию динамики теоретического знания и считать, что логическое способно детерминировать этическое пусть даже и в таком узком аспекте, как построение частной теории, либо признать существование в структуре теоретических объектов ценностного начала, обладающего не меньшей важностью и значимостью, нежели формально-логическое. Но в любом случае «принцип Юма» должен быть смягчен, поскольку существование и развитие системы теоретического знания — наглядная иллюстрация взаимодополнительности и взаимообусловленности сущностного и нормативного начал — истины и ценностей, которые лишь во взаимодействии обеспечивают эвристический потенциал теории.

Литература:

1.  Федулов, И.Н. Соотношение номологического и аксиологического содержания в структуре гуманитарного теоретического знания // «Вестник Волгоградского государственного университета», 2011. № 1(13). Серия 7 «Философия. Социология и социальные технологии». С. 17 – 24.

2.  Ивин, А.А. Логико-философское исследование ценностей. // Исследования по неклассическим логикам. / Г. Фон Вригт, В.А. Смирнов, А. Хаутамяки и др. — М.: Наука, 1989. С. 259 – 277.